В центре внимания - Центральная Азия
|В центре внимания – Центральная Азия
Вступительная лекция, прочитанная 7 ноября 2013 года
Note de l’éditeur
Перевод: Инна Геннадьевна Меркулова, доктор лингвистики, кандидат филологических наук. Российский центр науки и культуры в Париже, программа научных переводов.
Texte intégral
1Господин Администратор,
Господа послы,
Дорогие коллеги,
Дамы и господа,
2Создавая кафедру «История и культура Центральной доисламской Азии» по инициативе Жерара Фусмана и Жана Келленса, которых я хотел бы сегодня особо поблагодарить, Коллеж де Франс не делал каких-то исключительных новаторских шагов. Кафедра с довольно похожим названием, но без уточнения «доисламский», уже существовала с 1965 по 1977 гг., и ее главой был Луи Гамбиc.
3Предмет научного исследования, представленный термином «Центральная Азия», сильно отличался от того, что мы понимаем под ним сегодня. В то время ученые точно следовали работам Поля Пеллиота, посвященным этому региону, которые были частью курса лекций на его кафедре, называвшейся «Языки, истории и археология Центральной Азии», однако Центральная Азия представлялась почти исключительно с точки зрения того, что она дала Китаю и что от него получила. В упомянутый период археология, данные которой мы могли использовать, – это почти исключительно археология буддизма, распространенного в Афганистане, где работала Французская археологическая делегация (ДАФА), а также в китайском Туркестане, в котором действовали крупные европейские экспедиции начала века, в частности французская, возглавляемая самим Пеллиотом. Результаты советских раскопок остались Пеллиоту практически неизвестными; Гамбис признал важность этих результатов, но он не работал на данной территории. Что касается используемых письменных источников, то почти всегда речь шла о китайских документах, хрониках или рассказах буддистских паломников, т.к. в то время считалось, что это были единственные свидетельства, дававшие достоверные хронологические ссылки. Также большое внимание уделялось рассказам европейских путешественников 13-го века, причем монгольская империя воспринималась как большое открытие Евразии, и одной из символических задач было комментированное издание Марко Поло, которому Пеллиот и Гамбис отдали немало сил.
- 1 Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. 3 т., Москва- (...)
- 2 Paris, A. Maisonneuve, 1900; переиздание: 1973.
- 3 Journal asiatique, série 11, no 7, janvier-février 1916, p. 111-123.
4В сущности, кафедра китаеведения в Коллеж де Франс никогда не переставала обращать особое, даже исключительное внимание на соседние земли, обитателей которых китайцы называли «западными варварами», до того как столкнуться с более грозными завоевателями, прибывавшими морем на канонерских лодках, начиная с 1840 г. Уже в 1820 г. Жан-Пьер Абель-Ремюза, первый глава «Кафедры китайских и татаро-маньчжурских языков и культур», опубликовал свою «Историю города Хотан» на основе китайских документов. Немного позднее Станислас Жюльен выпустил первый перевод «Повести о путешествии паломника Сюаньцзана», одного из основных источников о Центральной Азии и Северной Индии в 7-м веке. В тот же самый период в России Никита Бичурин, в монашестве брат Иакинф, бывший православный миссионер в Пекине, опубликовал сборник записок о Центральной Азии, взятых из китайских источников, и сегодня еще остающийся актуальным для наших русскоязычных коллег1. Станислас Жюльен и брат Иакинф переписывались друг с другом, и эта переписка предвосхитила дружеские связи между французскими и российскими учеными, благодаря которым позднее удалось добиться успеха в исследованиям по Центральной Азии. Однажды я обнаружил в их переписке место, где оба они единодушно выражают сожаление, что свидетельства Марко Поло доступны только через несовершенного посредника, издателя Потье, ученого, о котором позднее Пеллиот с присущей ему порой жесткой категоричностью написал, что последний потратил жизнь на изучение китайского, но так и не выучил. Также в Петербурге в 1903 г. Эдуард Шаванн опубликовал свою замечательную работу «Документы о западных тукью (турках)», до сегодняшнего времени не устаревшую2. Затем появился ученик Шаванна Пеллиот, первый французский специалист по Центральной Азии, проводивший полевые исследования в рамках миссии в китайский Туркестан. Однако главным научным вкладом Пеллиота остается множество текстов, которые он привез их китайского Дуньхуана. Среди всех тех, кто использовал беспорядочные рукописи монаха Вонга, Пеллиот был единственным, кто мог приблизительно понять содержание рукописей, написанных не на китайском и санскрите, а на других языках. Благодаря прозорливому выбору Пеллиота молодой Эмиль Бенвенист, который должен был преподавать сравнительную грамматику в Коллеж де Франс, на основе анализа привезенных в Париж богатых материалов на согдийском языке смог начать свои филологические изыскания по иранским языкам. Так в исследованиях по Центральной Азии заняла свое место согдийская культура, позже оказавшаяся в центре внимания ученых. Об этом будущем писал и сам Пеллиот в статье-предтече, вышедшей в 1916 г.: «“Cha Tcheou Tou Fou T’ou King” и согдийская колония в районе Лобнора3». К теме согдийских колоний ученые вернутся только после войны, с работами Эдвина Полибланка. Сегодня его исследования занимают центральное место в изучении трансазиатских маршрутов.
Рисунок 1. Татария в «Атласе Меркатора»

Йодокус Хондиус младший. «Атлас или космографические рассуждения о сотворении мира», доска 139, 1613, Королевское географическое общество, Лондон. Инвентарный номер: S0011785.
© Royal Geographical Society, Londres.
5Данные исторические сведения напомнили нам о том, что исследования по Центральной Азии многим обязаны Кафедре китаеведения Коллеж де Франс, которая скоро отпразднует свой двухсотлетний юбилей. В то же время нельзя забывать и вклад Кафедры индологии. Благодаря обеим этим кафедрам мы поняли, какой подход долгое время применялся к этой культурной области – взгляд извне. Этот подход также послужил основой для первых работ в области исторической географии ученых Томашека и фон Шварца, опиравшихся на труды греко-латинских историков Александрии, а также для работ Маркварта и Бартольда, которые, в свою очередь, использовали арабские, персидские и армянские географические источники. Понадобилось долгое время, чтобы взгляды исследователей на способы творческого выражения народов Центральной Азии, будь то литературный или художественный контекст, освободились от многочисленных влияний.
6Центральная Азия как культурное пространство была воспринята сравнительно поздно, поскольку ее становление в качестве географической реальности было очень медленным. И сегодня еще, когда говоришь о Самарканде даже с просвещенным собеседником, неизбежный комментарий «Самарканд – имя, которое заставляет мечтать» сразу же вызывает вопросы о помещении последнего в известный географический, политический и лингвистический контекст. Термин «Центральная Азия» был придуман в 1825 году, одновременно в России, где его автором был политический деятель Егор Мейендорф, и во Франции, где авторство принадлежит Юлиусу Клапроту, несколько еретическому китаеведу, вдохновлявшемуся Яном Потоцким и его «Рукописью, найденной в Сарагосе», и не стеснявшемуся выдумывать несуществующие рассказы о путешествиях, не обладая, впрочем, талантом своего наставника. Этот термин в скором времени стал употребляться повсеместно, наряду с вариантом «Средняя Азия», более часто используемым в России. При чтении этой географической литературы 19-го века мы скоро приходим к выводу, что за рассуждениями о климате и так называемых естественных границах скрывается глубокое недоразумение, разделяющее европейскую и российскую точку зрения. С европейской точки зрения Центральная Азия понимается как пространство, которое не является ни Россией, ни Китаем, ни Персией, ни формирующейся британской Индией, то есть как промежуточное место, предназначенное для приема буферных государств, единственным примером который в конце концов станет Афганистан. Российская точка зрения, начиная с Петра Первого, утверждает обратное: речь идет о смежном пространстве, естественном продолжении русско-сибирских степей, и миссия Российской империи заключалась в том, чтобы его контролировать, затем присоединить и в итоге колонизировать. Данный проект в своих различных формах объяснялся стратегическими потребностями, чувством культурного превосходства или важной идеологической целью, а в панславистских кругах речь шла о мечте вновь покорить колыбель арийских народов – эта тема сегодня вновь возникает у некоторых ученых независимого Таджикистана. Доказанный факт того, что эта территория не имеет научно очерченных границ, был удобным предлогом для российских, а позднее советских попыток перейти за эти границы, как то было несколько раз в китайском Туркестане, во время последней войны в иранском Хорасане или недавно в Афганистане. Среди ученых также это понятие долгое время соответствовало различной геометрической протяженности. Луи Гамбис, много изучавший Сибирь и Монголию, определял данную территорию весьма широко. Для меня в моих лекциях говорить «В центре внимания – Центральная Азия» – это значит поместить ее в более четкие границы, утвержденные археологами в последние десятилетия, включив в этот термин пять республик бывшего Советского Союза – Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Казахстан, Киргизстан, – а также Афганистан, и, кроме того, интересоваться автономной китайской провинцией Синьцзян, особенно в те периоды, когда она активно развивала культурные связи со странами, расположенными к западу от Памира. Однако я буду продолжать также заниматься Ираном, в частности Ираном Сасанидов, могущественным соседом и порой отчасти завоевателем, в некоторых областях образцом для подражания (к этому вопросу я еще вернусь). Я также не буду считать непереходимой цезуру между доисламским временем и периодом классического ислама.
7В предварительном плане следует задаться вопросом, каким термином на Западе обозначали это пространство, которое затем по умолчанию получит название «Центральной Азии». Эта территория заменила на наших картах понятие Татарии, или Великой Татарии (см. pис. 1), в соответствии с исторически обоснованной концепцией, согласно которой доколониальную политическую структуризацию всей площади следует относить ко времени раздела Монгольской империи между сыновьями и внуками Чингисхана. История этих терминов далеко не безобидно отразилась на самом способе восприятия данных народов в долгосрочной перспективе. Татария воспринималась как страна татар, о которой Людовик Святой говорил, что они вышли из ада (Тартара) и должны туда вернуться. Следует считаться и со многими другими историческими эпизодами, из которых последний по счету произошел 11 сентября 2001 г.; мы начинаем верить в то, что народы Центральной Азии похожи на анархистов из песен Лео Ферре: их замечают только тогда, когда они внушают страх. Уже в 842 г. в Багдаде халиф Аль-Фатих беспокоился при известии о том, что кочевники собираются выйти за стену Гога и Магога, упомянутую в Коране, и послал туда разведывательную миссию. Последняя привезла описание некоей длинной стены, которая действительно была построена оседлыми народами перед степью, но неизвестно, какой именно, поскольку Великая Китайская стена могла быть всего лишь одним из вариантов. В еще более ранний период на севере сегодняшнего Афганистана образовалась империя гуннов-хефталитов, аристократия которой, возможно, имела родственные связи с кланом Аттилы (pис. 2). В 484 г. Сасанидский царь Пероз предпринял поход против них и погиб в бою вместе со своими лучшими рыцарями. Когда мы читаем свидетельства армянского историка Лазаря Парпеци, жившего в эпоху этих войн, то возникает впечатление, что он описывает бич Божий или монгольский террор:
Даже в мирное время один только вид или одно упоминание о хефталитах приводило в ужас каждого. [Когда Пероз вторгся в их страну], его войска шли вперед как приговоренные к смерти, а не как воины, выступившие в поход.
- 4 Loginov S.D. et Nikitin A.B., « Sasanian coins of the late 4th-7th centuries from Merv », Mesopotam (...)
8Во время раскопок древнего Мерва (сегодняшний Туркменистан), откуда начался поход Пероза, советские археологи обнаружили место, где военный контингент с Южно-Каспийских гор, который играл в иранской армии ту же роль, что Швейцария в армии Ренессанса, потратил все свои сбережения накануне рокового сражения: металлические монеты, отчеканенные в их странах, были оставлены в здании с маленькими комнатами; наши коллеги поначалу приняли их за кельи христианского монастыря, но затем идентифицировали это место как значительно менее моральное4.
9Этот маленький пример доказывает, что задача археолога сегодня – не только наполнять содержанием рассказы древних авторов, но и развеивать мифы, когда это необходимо. Археология Центральной Азии очень молодая, по сравнению с другими областями. Если не брать во внимание крупные экспедиции в китайский Туркестан, которые, за исключением работ Марка Ауреля Стейна, заключались в основном в сборе материала без достойного метода раскопок, то история вопроса восходит к двум школам, сформированным в предвоенный период. Эти школы по сути встретились только в 1980-х годах двадцатого века и сегодня в значительной степени объединили свои усилия в полевых работах. Речь идет о французской школе афганской археологии, с одной стороны, и о советской школе республик Средней Азии, с другой стороны.
10Французская археологическая делегация в Афганистане (ДАФА) была создана в 1922 г. индологом Альфредом Фуше и долгое время обладала монополией на раскопки в этой стране. Задачами делегации было изучение многочисленных буддийских памятников, а также обнаружение археологических следов греческих царств – последователей Александра, о которых тогда было известно мало, и то в основном по их монетам, часто прекраснейшим образцам эллинистических чеканок. Если первая задача изначально выполнялась с большим успехом, и в рамках ее появились замечательные публикации, то реализацию второй программы преследовали неудачи до того момента, когда в 1964 году, наконец-то, пришло долгожданное и столь ценное вознаграждение: был обнаружен город Ай-Ханум, который и сейчас называют по имени современного месторасположения, но, как считают сегодняшние специалисты, его также можно идентифицировать как древний город Евкратидию, столицу Евкратида (171-144 до н.э.), одного из последних греческих царей Бактрии. Тем временем Французская археологическая делегация в Афганистане сумела воспользоваться случаем, чтобы пролить свет на историю Кушанского царства, существовавшего в тот же период, что и Римская империя; ранее о царстве было известно лишь то, что оно защищало буддийские учреждения, а с его более разнообразными аспектами удалось познакомиться в два приема. В 1937 году Джозеф Хакин открыл сокровища Беграма, о которых долгое время думали, что это сбережения купцов, но в конце концов признали в них замурованные королевские сокровища. Во всяком случае, речь шла об очень эклектичном депозите, где александрийское стекло соседствовало с индийскими скульптурами из слоновой кости и китайским лаком: все эти виды сокровищ сейчас находятся сегодня в парижском музее Гиме. Позднее в 50-е годы двадцатого века Даниэль Шлумбергер провел раскопки храма Сурх-Котал, в момент которых была обнаружена первая из известных надписей на бактрийском, т.е. иранском языке Бактрийского царства, использовавшем греческий алфавит, что свидетельствовало об официальной религии, отличной от буддизма. Cначала ученые предположили, что речь идет об уникальном династическом храме огня. Сегодня мы знаем, что это сооружение было первым из серии образных храмов, присутствующих также в Согдиане и принадлежащих к центрально-азиатскому варианту зороастризма, который отличался от своей западно-иранской ветви яркой образной составляющей, следуя моделям Греции и Индии. На самом деле ДАФА не стала ждать раскопок Сурх-Котала, чтобы заняться этим особым вариантом зороастризма: тщательно проведенный анализ изображения одного из великих Бамианских Будд, которое также пострадало от бессмысленного нападения талибов, позволил позднее обнаружить иранского солнечного бога Митру, который на заре пересекал в своей колеснице хребет Гиндукуша.
- 5 Васильков Я.В., Сорокина М.Ю. (изд.) Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жер (...)
11Археологи ДАФА были группой энтузиастов, у них было очень мало ресурсов и часто совсем никакой помощи от французских официальных властей. Советская археология в Средней Азии, более чем в других областях СССР, была государственным предприятием, в котором участвовали крупные коллективы, зачастую разнородные по используемым методам и средствам. Последние могли быть весьма значительными: например, в Хорезме, древней стране, расположенной к югу от Аральского моря, археолог Сергей Толстов имел возможность использовать для фотосъемки самолеты Красной Армии, и это позволило создать первую диахроническую карту древних ирригационных сетей, не имевшую аналога в масштабе всей страны. Такие беспрецедентные попытки в истории мировой археологии были продиктованы различными причинами: энциклопедический дух, присущий молодой советской науке, благодаря которому почти все археологические экспедиции становились междисциплинарными (о чем свидетельствует, например, само название Археологической и этнографической экспедиции в Хорезм); также важно было осознание срочности раскопок, поскольку речь шла об ископаемых пейзажах с древними земляными замками, готовыми в любую минуту исчезнуть под воздействием орошения (pис. 3); наконец, ощущалась сильная тенденция, даже если она не выражалось открыто, отдать этим народам долг исторической памяти, никак не связанной с исламом. Все области Центральной Азии, от оазисов до пустынь и самых отдаленных долин Памира и Алтая, будут объектом этих постоянных усилий, вплоть до 70-х годов прошлого века, когда тенденция стала ослабевать. И теперь еще ни один студент не может претендовать на то, чтобы стать настоящим специалистом-археологом того или иного региона, не ознакомившись предварительно с этими публикациями, уже ставшими историей, но все еще полезными своими ключевыми данными. Разумеется, кроме ярких успехов данная научная эпопея имела и темные зоны: публикации почти исключительно на русском языке, тенденция к сверхинтерпретации религиозных или псевдорелигиозных следов, ограниченный доступ к иностранным публикациям, а также личные катастрофы, которые влекли за собой сломанные карьеры и отсутствие публикаций по результатам многих раскопок. Долгое время западные археологи, в том числе и я лично, считали, что в СССР профессия археолога была хорошо защищенным выходом из ситуации для многих интеллектуалов, которые были нонконформистами или евреями или теми и другими одновременно. Эта иллюзия развеялась с появлением в Санкт-Петербурге книги «Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991)5».
Рисунок 3. Доисламский замок Гяур-кала в Хорезме (II-I век до н.э.).

Фотография 1930-х гг. (Ю.А.Рапопорт, Е.Е.Неразик и Л.М.Левина. В низовьях Окса и Яксарта. Москва, 2000, 26.)
- 6 Ghirshman R., Iran. Parthes et Sassanides. Le Proche- et le Moyen-Orien ancien, Gallimard, coll. « (...)
- 7 Последнее исследование по данной теме с исторической библиографией: Lécuyot G., Bernard P., Francfo (...)
12Я уже упомянул о ситуации определенной изоляции, в которой долгое время находились данные археологические исследования. Лишь некоторым исследователям удавалось время от времени прорывать эту блокаду: так, французский археолог русского происхождения Роман Гиршман, в то время возглавлявший ДАФА, опубликовал подробные выдержки из книг Толстова о Хорезме и включил подробные сведения о достижениях советских урбанистических раскопок в свой капитальный труд «Иран. Парфы и Сасаниды6», адресованный как специалистам, так и широкой публике. В 1965 г. лед тронулся: впервые французские и советские археологи начали совместные работы по раскопкам города Ай-Ханум, по политическим требованиям афганских властей, настроенных скорее благожелательно. Руководитель раскопок Поль Бернар обратился к своим молодым коллегам, планировавшим продолжать исследования в этом направлении, с просьбой начинать учить русский язык и готовить диссертации на базе материалов, собранных советскими экспедициями. Мне повезло быть в числе этих молодых специалистов. Вскоре после этого я стал приезжать на раскопки в СССР, мои поездки стали регулярными, и я могу свидетельствовать об интересе, который повсюду вызывали раскопки Ай-Ханума – города, аналога которому нет нигде в Центральной Азии, города столь греческого в своих культурных проявлениях (театр, гимназия, каменная скульптура), и в то же время столь бактрийского в производстве и повседневной жизни, а также, возможно, благодаря своей роли в религиозной географии, ввиду расположения на притоке Окса – Охе. В зороастрийской традиции этот приток получил название «Доброй Реки», на берегу которой Заратустра получил откровение. После периода первоначального энтузиазма эллинисты перестали интересоваться Ай-Ханумом, несколько разочарованные тем, что они увидели перед собой упадочную Грецию и почти эпиграфическую пустыню. Однако во время раскопок дворца были обнаружены экономические надписи и папирус с фрагментами философской беседы, что положило конец этим печальным годам пренебрежительного отношения. Пьер Хадо посвятил целый год своих лекций в Коллеж де Франс расшифровке философского папируса. Однако эти открытия были сделаны слишком поздно, накануне событий в Афганистане, в результате которых исследователи были вынуждены покинуть место раскопок, впоследствии полностью разграбленное7.
Рисунок 4. Гимназия Ай-Ханума (заключительный этап постройки, середина второго века до н.э.).

© DAFA, 1975.
13Возможности работы на утраченной территории вновь возникли, но уже в другом месте. Благодаря перестройке советские коллеги смогли наконец-то предложить иностранным археологам то, что всегда казалось невозможным, даже в царское время, – открыть свои места археологических раскопок для совместной работы. В 1989 г. при поддержке Национального центра научных исследований (CNRS) и МИД Франции я смог организовать в Самарканде франко-советскую археологическую миссию Согдианы. Два года спустя, после провозглашения независимости Узбекистана, новые власти оказали поддержку продолжению работ, и миссия стала называться «франко-узбекской». После знакомства с братскими качествами афганского народа мы смогли оценить и полюбить качества народа Узбекистана. Там и сейчас совместно работают, используют общие методики и готовят совместные публикации коллеги из Ай-Ханума, специалисты по раскопкам из бывшего Советского Союза, молодые узбекские археологи и, в последнее время все больше, студенты из различных стран, приезжающие на практику. Была и другая миссия, продолжавшая традиции ДАФА, которая работала раньше нас в Таджикистане, где и сейчас ведутся раскопки важного городища Саразм, восходящего к периоду Бронзового века. Французские, европейские, австралийские, японские и теперь уже новые российские миссии теперь работают на других местах раскопок, используя те же принципы межнационального сотрудничества.
14Мы выбрали Самарканд, чтобы вновь попытать счастья, основываясь на уже известных данных, обновление которых принесло ощутимые результаты только в настоящее время. Новые данные появились благодаря повторному открытию согдийской цивилизации времен Античности и Раннего Средневековья, что было, главным образом, связано с раскопками города Пенджикента, которые сразу после войны начали и продолжают до сегодняшнего дня специалисты из Эрмитажа. Согдиана - это название, которое с античных времен относилось к странам Самарканда и Бухары, протяженностью на юг до реки Амударьи (которую древние народы называли Оксом). Город Пенджикент, основанный в пятом веке нашей эры примерно в шестидесяти километрах к востоку от Самарканда и теперь находящийся на территории Таджикистана, можно было бы сравнить с Помпеями. Сравнение достаточно банальное среди археологов, но в данном конкретном случае оно основано на некоторых убедительных аналогиях. Здесь также речь идет о городе средних размеров, способном вместить от 5 до 6 тысяч человек, включая пригороды. В Пенджикенте, как и в Помпеях, численность аристократического или просто зажиточного населения была исключительной, в частности из-за того, что арабское нашествие 712 г. коснулось его на десять лет позднее Самарканда, и в течение этих лет в него съезжались многие важные семейства из столицы. Последние неустанно соревновались друг с другом за место на общественной лестнице и стремились построить как можно больше маленьких дворцов, украшенных росписями. Как и Помпеи, Пенджикент оставался в некотором роде «запечатанным», но не в вулканическом пепле, а под завалами глинобитных стен, после того, как его срочно покинули представители первого исламизированного поколения. И наконец, как и в Помпеях, в Пенджикенте сейчас ведутся раскопки на половине всей территории, поэтому возникает пороговый эффект в возможной интерпретации следов. Стоит добавить, что эти раскопки проводились под руководством двух наиболее крупных представителей современного российского востоковедения. Сначала это был Александр Беленицкий, по своему первоначальному образованию выдающийся исследователь арабского и персидского языков, впоследствии в срочном порядке обратившийся к археологии, чтобы избежать чисток, угрожавших петербургской востоковедческой школе в период последних потрясений эпохи сталинизма. Результатом его филологического образования стала его исключительная способность находить соответствия между иконографическими данными и литературными произведениями. Затем исследованиями занялся мой друг Борис Маршак, вплоть до своей смерти во время раскопок в 2006 г. Ему удалось сохранить интеллектуальное наследие своего предшественника, в сочетании с самыми серьезными требованиями полевых археологических раскопок и формального анализа. Все археологи Центральной Азии в своих работах ссылались на Пенджикент. Тем не менее правильно было бы напомнить, что основной вклад Согдианы в историю пятого-седьмого веков, ее организаторская роль на всех этапах торговли с Азией, от Китая до Византии и от монгольских степей до гималайских вершин, – все это никоим образом не отразилось в истории Пенджикента, где ценились аристократическое общение и военная храбрость. Указанная важная история развития торговли недавно была описана в работе Этьена де Ла Весьера, опубликованной в Коллеж де Франс, и это произошло именно благодаря наличию письменных свидетельств: переписки торговцев, таможенных китайских документов, граффити караванов, направлявшихся в Индию, которые были обнаружены в районе верхнего течения Инда.
- 8 Grenet F., « Regional interaction in Central Asia and Northwest India in the Kidarite and Hephtalit (...)
- 9 Grenet F., « Religious diversity among Sogdian merchants in sixth-century China: Zoroastrianism, Bu (...)
15Парадоксальным образом открытия в области согдийской цивилизации подарили исследованиям Центральной Азии новую возможность вернуться в Индию и Китай, который были их отправной точкой в начале прошлого века. Что касается Северной Индии, то именно археология Согдианы и Бактрии привела к пересмотру итогов периода гуннов и хефталитов, достаточно мрачного как в описаниях современных буддистов, так и у процитированного мной армянского летописца. На самом деле, в долгосрочной перспективе это был период исключительно плодотворных контактов в новом политическом пространстве, возникшем между Индией и Центральной Азией 8. Именно в то время Центральную Азию охватывает волна урбанизации средних укрепленных городов, и именно в тот период школы настенной росписи, созданные в Кушанском царстве, перебираются в Согдиану и дают жизнь искусству нового типа, способному иллюстрировать и зороастрийский пантеон, и иранскую эпопею или сказки разных народов. В Северном Китае, начиная с 1990-х гг., были обнаружены многочисленные скульптурные надгробия согдийских купцов конца шестого века, и данные факты не только кардинальным образом изменили само представление об элитах Центральной Азии в эпоху Северной Чжоу и династии Суй, но также и обеспечили ученых подробными описаниями о зороастрийских мифах о потустороннем мире9. Долгое время наши китайские коллеги весьма неохотно признавали данные иностранные элементы, но сейчас полностью их признают и используют опыт ученых-специалистов по Согдиане.
16Сегодня нам известно многое о жителях Согдианы, а также об их соседях из Бактрии и Хорезма. В то же время многие факты остаются неведомыми, и среди новых недавних открытий некоторые вступают в противоречия друг с другом и с уже имеющимися у нас сведениями. Я процитирую несколько таких парадоксов, чтобы обозначить проблемы, стоящие перед нами.
- 10 Comparetti M., La Vaissière É. de (éd.), Royal Naurūz in Samarkand. Proceedings of the conference h (...)
17Первый парадокс касается структур власти и места самого царства. Центральная Азия, существовавшая в ту же эпоху, что и Иран Сасанидов, долгое время рассматривалась как своеобразное культурное продолжение последнего. Сегодня мы знаем, что в этом была доля истины, в особенности в деталях, связанных с символикой власти. Правители различных княжеств Центральной Азии обретают роль на политической сцене и сами себя считают равными царям-Сасанидам, особенно с момента установления иранской монархии. В 660 г., через девять лет после убийства в Мерве последнего из Царей царей в изгнании, король Самарканда, союзник китайской династии Танг, заказывает для богатого дома в своей столице цикл изображений, представляющих его как господина всего мира, управляющего новогодними праздниками и принимающего иностранных послов, то есть играющего ту публичную политическую роль, которая изначально принадлежала правителям-Сасанидам10. На южной стене зала, то есть именно в том направлении, которое в космической символике отводилось Царю царей, он возглавляет процессию, направляющуюся в мавзолей его предков (рис. 5). Несмотря на это, мы знаем, что династия просуществует в среднем тот же срок, который проживали согдийские династии, то есть не более двух-трех поколений. На изображениях лица были повреждены в один из моментов политических потрясений. В период завоеваний Омейядов вся эта зона оказалась разделенной на соперничающие княжества, в которых реальная власть была сосредоточена в руках турецких племенных групп и феодальной и купеческой знати. Последних Маршак сравнивал с гвельфами и гибеллинами, относя первых к партии арабов, а вторых – к китайской стороне.
Рисунок 5. Самарканд, Изображение послов (660).

Деталь росписи южной стены: лошадь и утки, направляющиеся процессией в мавзолей предков короля. Сановники на верблюдах держат в руках жертвенные булавы.
© Франко-узбекская археологическая миссия в Согдиане, 1999.
- 11 Grenet F., « Iranian gods in Hindu garb: the Zoroastrian pantheon of the Bactrians and Sogdians, se (...)
18Многие парадоксы относятся и к области религии. Часто в книгах мы встречаем мнение, что буддизм поддерживали, в основном, представители городского купечества. Данное рассуждение оказывается верным для Бактрии, где буддизм, не будучи гегемоном, занимал важное место. Однако в случае Согдианы, где процветала рыночная торговля, все происходило наоборот: здесь археологические следы буддизма крайне редки. Проезжая в 630 г. через Самарканд, китайский паломник Сюаньцзан отметил, что там практически не осталось монахов, так как в монастырях за ними охотились фанатики-зороастрийцы, угрожавшие сжечь их в очищающем огне. Согдийские буддисты оставили после себя многочисленные письменные свидетельства, однако жили они практически исключительно на территории Китая, где и происходило их обращение в буддизм. В принципе, зороастризм играл роль связующего элемента с Сасанидским Ираном, где эта религия была государственной, однако, как я уже подчеркивал ранее, в Центральной Азии он реализовывался в совсем иных формах. Cамая большая оригинальность заключается в значительной роли, которая отводится культовым изображениям. Религиозное искусство, созданное в Иране, отличалось исключительной бедностью, любые проявления творчества касались лишь монархического искусства. И наоборот, зороастризм Центральной Азии, не менее «аутентичный», если данный термин вообще применим в истории религий, родившись в этом регионе, ссылаясь на те же тексты, что и Иран и используя одинаковые с ним ритуалы, – этот зороастризм никогда не колебался в использовании иконографических моделей, сначала взятых от греческих колонистов, затем через контакты с Римской империей, а потом из индуизма11. Речь не шла о раболепном следовании готовым моделям: последние перерабатывались и адаптировались к иранскому пантеону, с целью максимальной полноты. Возможно, однажды мы узнаем, что у каждого из 27 богов календаря было свое собственное изображение. Также встречались и оригинальные создания, источником вдохновения которых служили тексты. Наконец, были и чуждые иранской религии элементы, тем не менее входившие в праздничный календарь: месопотамский культ Иштар, которую в Центральной Азии называли Наной, а также обнаруженный только в последние годы культ Деметры во время сезонных праздников. Мы вынуждены признать, что в данной переработке тайн Элевсине речь идет о наследии греческого периода, несмотря на тот факт, что ни одна из греческих монет Бактрианы не имеет изображения богинь, связанных с данными тайнами.
19Другое существенное и скорее симпатичное отличие от Сасанидского зороастризма, часто весьма мрачного в своих проявлениях нетерпимости, заключается в том, что согдийская религия никого не преследовала, кроме буддизма, вероятно потому, что она никогда не получала полной поддержки государственных структур. Поэтому она была вынуждена приспосабливаться к существующим параллельно с ней другим религиям. В Бактрийском царстве некоторые из религий, например буддизм и индуизм, ранее пользовались поддержкой кушанских властей, несмотря на то, что на государственных монетах в то время чеканились почти исключительно изображения зороастрийских богов. В отличие от Ирана, ни одно имя еврейского, христианского или манихейского мученика не дошло до нас из Центральной Азии. Последнее, разумеется, не означает, что таковых никогда там не было, но ясно одно: преследования за веру не носили массового характера, из-за которого они могли бы войти в мартиролог.
- 12 Sims-Williams N., « Nouveaux documents sur l’histoire et la langue de la Bactriane », Comptes rendu (...)
20Еще один заслуживающий внимания парадокс заключается в традициях письма. В результате ряда открытий народы Центральной Азии заговорили с нами на своем собственном языке, а не только через слова других народов. Согдийский язык, с xi века практически угасший, сегодня хорошо известен: я знаю по крайней мере трех коллег, на нем говорящих, но справедливости ради стоит отметить, что акцент у всех разный – английский, японский и русский. Что касается бактрийского языка, о котором ранее свидетельствовали лишь несколько монументальных надписей, то его вернули к жизни в 1991 г., когда в пещере, переоборудованной под склад оружия, было обнаружено большое количество пергаментных архивов из крошечного горного царства в Афганистане, датируемых периодом iv-viii веков12. Следует, однако, признать, что из этих письменных источников мы не получили всей информации, на которую рассчитывали. Согдийские документы, разумеется, содержат некоторое количество литературных текстов, но в большинстве своем это переводы текстов религиозных миссий, которые в то время путешествовали по дорогам Китая: буддизма, христианства несторианского толка, манихейства. Из китайских источников нам известно, что жители Согдианы пели на дорогах, аккомпанируя себе на музыкальных инструментах. Если они пели – это значит, что в то время сочинялись поэмы. Мы до сир пор ищем эти тексты. Стены богатых домов в Пенджикенте были расписаны эпическими сценами, а также небольшими изображениями, представляющими различные виды сказок и басен. Единственный из этих многих узнаваемых сюжетов, эпизод подвигов героя Ростама (рис. 6), был обнаружен в одном из сохранившихся текстов согдийской литературы. В литературе также сохранились разные сказки, записанные манихеями и вдохновленные иногда Эзопом, иногда Библией, иногда индийской «Панчатантрой», которая также послужила источником для некоторых «Басен» Лафонтена. Все эти составляющие узнаваемы в наборе сказок, представленных через живописные изображения, однако пока еще нам не удалось найти ни одного случая прямого соответствия.
Рисунок 6. Пенджикент, деталь росписи о подвигах Ростама (740): сражение с драконом.

© B. Marshak, 1980.
- 13 Sims-Williams N., Bactrian Personal Names (Iranisches Personennamenbuch: Mitteliranische Personenna (...)
21Что касается бактрийских источников, здесь ситуация еще более удручающая. Один из моих коллег-медиевистов, которому я показывал фотографии недавно обнаруженных свитков, воскликнул: «Но это так похоже на средневековые уставы!» Я ответил ему: «Да, это действительно средневековые уставы» (рис. 7). Наши медиевисты счастливы, поскольку имеют эти уставы, но они были бы менее довольны, если бы вся литература Средних Веков сводилась бы только к уставам, а это как раз случай Бактрианы, за исключением нескольких примеров личной переписки. Иногда конкретные имена позволяют нам догадаться о существовании некоторой литературной культуры. Печать V-го века донесла до нас черты юной принцессы, а также ее имя – Шахерезада (рис. 8): это единственная Шахерезада, известная до периода «Тысячи и одной ночи». Могла ли она поведать нам что-то интересное? В это хотелось бы верить. Другой герой бактрийских документов носил имя Пурлангзин, что значит «человек в шкуре пантеры»: это прозвище героя Ростама, которого мы обнаружили в Пенджикенте и который также является главным героем грузинского эпоса «Витязь в тигровой шкуре13».
Рисунок 7. Бактрийский договор купли-продажи (документ J), датирован 518 г н.э.

Система письма основана на греческой письменности.
© N. Sims-Williams, 1996.
22Доверимся будущим открытиям. Даже если эта литература была главным образом создана для устного пользования, существует большая вероятность, что еще будут найдены её фрагменты, может быть в виде свитков, которые, вероятно, послужили источником вдохновения для согдийских художников. Пока мы не смеем мечтать о подобной ситуации с музыкой, даже если теперь у нас всё больше информации о музыкальных инструментах того времени.
23Не стоит закрывать глаза на факты: эти научные открытия, в особенности касающиеся текстов и живописных изображений на недолговечных носителях, обнаруживаются скорее не на раскопках, а на антикварных рынках, как это произошло с бактрийскими архивами. В Афганистане, несмотря на возобновление археологических раскопок и возрождение миссии ДАФА в 2002 г., профессия археолога кормит не столько самих ученых, сколько предприимчивых участников тайных раскопок. Насколько мне известно, такая профессия не возникла в бывших советских республиках, однако же труд археолога стал финансово малопривлекателен, и у нас с полным основанием возникают сомнения насчет поколения, которое должно прийти на смену предыдущим археологам, исключительно хорошо образованным. Ужесточение пограничного контроля между новыми республиками тормозит развитие личных контактов между учеными. Чувствуется и вызывает обеспокоенность потеря уровня экспертизы в реставрации памятников. Остаемся ли мы по-прежнему компетентными, чтобы давать какие-либо уроки? Кабинет медалей Национальной библиотеки Франции, где, помимо прочего, находятся нумизматические и художественные раритеты Ирана и Центральной Азии и где еще можно сделать значительные открытия, о чем может свидетельствовать мой личный опыт, сегодня закрыт на четыре года по причине нехватки средств, а также, как мне кажется, из-за того, что у него мало официальных партнеров, достаточно осведомленных о его научном потенциале.
24Обратимся к более позитивным примерам, которые могут с излишком компенсировать примеры отрицательные. В тот момент, когда я к вам обращаюсь, вновь ведутся активные раскопки на территориях всех государств, о которых я упоминал. В китайским Синьцзяне, где местные власти долгое время колебались, давая разрешение на раскопки иностранным археологам, сегодня иностранцы ведут полевые исследования. В частности, я говорю о французской миссии, добившейся замечательных результатов в древних высохших оазисах к югу от пустыни Такла-Макан.
- 14 Fei J., Zhou J. et Hou Y., « Circa A.D. 626 volcanic eruption, climatic cooling, and the collapse o (...)
25Другим обнадеживающим фактором стал тот факт, что хронология первых веков нашей эры, ранее весьма туманная, сейчас хорошо закреплена, и практически положен конец всем дискуссиям, на которые в прошлом веке у нас ушло столько энергии. Международный проект Sylloge nummorum, который совместно запустили ученые из Вены и Парижа, нацелен на то, чтобы снабдить исследователей нумизматики в Иране и Центральной Азии лучшими инструментами. Изучение керамики всех периодов также получает сейчас существенную поддержку в виде фундаментальных справочников, в частности благодаря усилиям Бориса Маршака, Жана-Клода Гардена и Бертиль Лионне. Кроме того, в археологических исследованиях Центральной Азии сейчас сокращается временной разрыв по сравнению с другими областями в использовании достижений физической науки. Недавно была предложена убедительная климатическая модель, связывающая крах первой империи турков в Монголии с вулканическим сотрясением 626 г14. В скором времени мы получим другую модель, призванную объяснить причины молниеносного распространения империи Чингисхана и ее последующего распада. Исследования ДНК также становятся востребованными, порой даже слишком, как это произошло в Синьцзяне, где некоторые западные исследователи стремятся любой ценой лишить этот регион китайского прошлого, предъявляя в качестве аргумента рыжеволосых мумий, на самом деле относящихся к совершенно различным эпохам. В то же время древних кучийских поэтов стремились представить почти что в виде кельтских бардов, основываясь на поверхностном лингвистическом сходстве. По моему мнению, Коллеж де Франс мог бы стать площадкой, в достаточной мере критической и открытой для обсуждения подобных инновационных подходов, например, в ходе конференций, которые я планирую организовывать с моими учеными коллегами.
26Неслучайно, что сейчас практически одновременно возникают проекты публикаций книг, где понятие Центральной Азии выходит на первое место. Я лично принимаю в них участие и планирую, что первые годы моего преподавания в Коллеж де Франс будут посвящены систематизации этих попыток синтеза. В частности, я планирую провести инвентаризацию городских археологических раскопок в период между Железным веком, когда возникли первые сохранившиеся до сегодняшнего дня столицы оазисов, и началом исламского периода. Что касается истории Бронзового века, его первоначальной урбанизации и последующего распада, то я, разумеется, приглашу выступить на моем семинаре компетентных коллег по данному направлению. Результаты многих значительных раскопок сегодня опубликованы, некоторые публикуются лишь частично, третьи только начинают быть известными. Каждое место раскопок имеет свои научные особенности, связанные с его историей, статусом документации, методами и предпосылками, используемыми различными археологическими командами. Кажется, пришел момент сгруппировать эти различные городские истории и разработать единый набор вопросов: когда и почему возникли данные города, когда и по какой причине они были перемещены или исчезли с лица земли? Имела ли место передача опыта одного города другому? Всегда ли те монументальные программы, которые обнаруживают археологи, были предназначены обеспечивать основные функции городской жизни? Если мы говорим о Самарканде, то ответ совершенно неоднозначный. Как Самарканд из альбома Уго Пратта, упомянутый, но так и не нарисованный, домонгольский центр города, развалины которого мы исследуем, производит впечатление некоего виртуального города, где все время что-то строили, так ничего и не заканчивая, разве что крепостные стены, потому что каждый правитель хотел оставить свой след в истории, пренебрегая всем, что строили до него его предшественники.
- 15 Bernard P., Besenval R. et Marquis Ph., « Du “mirage bactrien” aux réalités archéologiques : nouvel (...)
- 16 Grenet F., « Découverte d’un relief sassanide dans le Nord de l’Afghanistan », CRAI, 2005, p. 115-1 (...)
- 17 Grenet F., Podushkin A. et Sims-Williams N., « Les premiers monuments de la langue sogdienne : les (...)
- 18 Kidd F. et Betts A. V. G., « Entre le fleuve et la steppe : nouvelles perspectives sur le Khorezm a (...)
27Одной из задач моего семинара в Коллеж де Франс должна стать помощь так называемой «документальной безопасности». В Центральной Азии, больше чем в любом другом географическом регионе, нужно уметь работать в неожиданных ситуациях. Анализируя результаты моих исследований за последние пятнадцать лет, я вижу, что по крайней мере четверть моих статей была написана без какого-либо планирования заранее. Да и кто мог бы предположить даже за несколько месяцев неожиданное открытие в 2002 г. границ Афганистана для археологических раскопок, тогда как эта страна была двадцать лет для нас закрытой15 ? Некоторое время спустя мне попались фотографии единственного обнаруженного на востоке Ирана Сасанидского рельефа, высеченного на скале на к северу от Кабула. Боясь, что рельеф могут уничтожить, я бросил все свои дела и срочно организовал туда исследовательскую экспедицию. Мы не ожидали, что найдем рельеф, созданный именно Сасанидами, и еще менее мы ждали, что получим такие результаты: это оказался рельеф с изображением Шапура I, победителя римлян, на котором он охотится за носорогом под манговым деревом, и это все в регионе, где не было ни носорогов, ни манговых деревьев (pис. 9). Через этот живописный мотив Шапур I как бы приглашает нас обратить взор к Индии, которую он начинал завоевывать16. Аналогичный случай произошел в 2006 г., когда я получил фотографии найденных в Казахстане надписей, которые уже какое-то время тайно ходили по рукам как надписи на иврите. Предположив, что на самом деле это надписи согдийские, я послал их Николя Симсу-Вильямсу, который их сразу же расшифровал, подтвердив мою гипотезу: это оказались самые древние из известных нам документов на согдийском языке – заявления о военной и сельскохозяйственной колонизации передней части степи, датируемые вторым или третьим веком, то есть тем временем, о котором мы знали только, что жители Согдианы путешествовали с караванами в Китай17. Я связался с археологом, работавшим на раскопках местности, где были обнаружены эти надписи, и расширил географию моей научной экспедиции, включив туда Казахстан. Последний пример: в том же 2006 г. наши австралийские коллеги, работавшие в Хорезме, получили подтверждение, что городище Казаклы-яткан, где велись раскопки, ранее не попавшее в сферу интересов советской археологической миссии, и было первой столицей этого царства, за два или три века до нашей эры. Это подтверждение стало возможным благодаря обнаруженным настенным росписям, в изучении который я также принял участие18. На рисунках изображен праздник, возможно, Новый Год: праздничные процессии лошадей, напоминающие рельефы из Персеполиса, и галерея царских портретов, вероятно, предков, для которых в иранском контексте у нас возникает только одно сравнение, полностью современное, но географически совершенно противоположное, – двойная галерея иранских и греческих предков, изображенных на царской усыпальнице Немрут-Даг в восточной Турции.
Рисунок 9. Сасанидский рельеф Раг-и Биби в Афганистане (250-270): Шапур I в погоне за носорогом.

Фотография, сделанная в ходе научной экспедиции в 2004 г.
© F. Grenet et F. Ory, 2004.
28Разумеется, в то время, как некоторые области становятся доступными для раскопок, другие, наоборот, закрываются без предупреждения. Однако исторические контакты между всеми странами Центральной Азии, а также неизбежный методологический обмен идеями по поводу мест, текстов и изображений, – все это дает нам многочисленные возможности отступления и переориентации. Все исследователи, работавшие в этом регионе, в своей карьере так или иначе сталкивались с этими трудностями, которые на деле стимулировали их больше, нежели слишком удобные «укоренившиеся» места раскопок.
29В ходе этой лекции я также стремился показать, что можно говорить о Центральной Азии, опуская один важный термин. Все вы, наверное, ждали, что я произнесу этот термин, но так его и не услышали: Великий шёлковый путь. Я далек от мнения, что этот феномен не играл никакой исторической роли и что само понятие Великого шёлкового пути, предложенное в 1977 г. географом Фердинандом фон Рихтгофеном, не выполняло важной эвристической функции в наших исследованиях. Однако сегодня этот термин представляется несколько поблекшим, из-за слишком частого и повсеместного употребления. Термин скрывает тот ныне хорошо нам известный факт, что шёлк для китайских производителей был не источником прибыли, а платежной единицей, с помощью которой рассчитывались с чиновниками и преподносили дары иностранным государям, например, грозным кочевникам. Именно согдийские купцы стали захватывать шёлк на дорогах, превратив его тем самым в предмет наживы. Однако даже они не считали шёлк основой своей деятельности. Из их писем и записей таможенных служб на пересекаемых ими границах следует, что они могли с тем же успехом называть себя хозяевами Мускусного пути или Пути сандалового. В любом случае речь шла о крошечных суммах на заре современной торговли и о не слишком громоздких продуктах, оценивавшихся символически. Даже зная, что международная торговля, благодаря установившимся контактам, внесла существенный вклад в развитие религиозной, литературной и художественной культуры Центральной Азии, нужно отказаться от мысли, что она была основой ее экономики. Экономические основы были заложены еще в Медном или Бронзовом веке, и это был вечный труд копающих каналы рабочих, – инженеров гидравлики, как сказали бы мы сегодня, настолько их опыт близок к сегодняшним современным технологиям. Речь идет и о гениальном умении акклиматизировать и проводить селекцию растений, а особенно фруктов: в эпоху согдийской торговли «золотые персики» из Самарканда приобрели в Китае легендарную популярность (pис. 10), а позднее Великий Могол Бабур, покоритель Индии, написал в своих «Мемуарах» о том, как он плакал в тот день, когда вновь смог попробовать дыню из Кабула, которую ему привезли во льду. Археологическая ботаника теперь может подтвердить данные, которые долгое время были нам известны только из литературных источников и живописных изображений. Идентичность Центральной Азии – это также и сама сырая земля в любых формах, в которых она могла быть использована, а также искусство керамики, благородных металлов, полудрагоценных камней. Вряд ли это может касаться каменных построек. Это также ставшее сегодня редкостью искусство резьбы по дереву, плетения ковров и занавесей, то есть создание городского комфорта в целом, за исключением ванных комнат, исчезнувших в период между приходом греков и установлением ислама. Также это и более характерные для данной географической области отношения обмена и взаимодополнения между миром оседлым и миром кочевников, которые встречались друг с другом на краю каждого оазиса, а иногда и внутри него. В долгосрочной перспективе эти отношения значили намного больше, чем враждебные эпизоды, случавшиеся задолго до страшного монгольского нашествия 1220 года. Последнее стало чудовищным кровопролитием на всей территории, сравнимым по числу жертв только с Великой чумой на Западе, которая, возможно, была его далеким отголоском.
30Эти исследования сегодня ведутся молодыми и многочисленными коллективами ученых, которые ежегодно представляют новые материалы и предлагают новые подходы. Помимо моих собственных изысканий, которые я буду продолжать с моими коллегами в Самарканде и в других регионах, на кафедре Коллеж де Франс, которую я имею честь возглавить, данные исследования будут обсуждаться и поддерживаться.
Bibliographie
Afghanistan. Les Trésors retrouvés. Collections du musée national de Kaboul, Paris, Musée national des arts asiatiques – Guimet, 2007.
Bendezu-Sarmiento J. (dir.), L’Archéologie française en Asie centrale. Nouvelles recherches et enjeux socioculturels (Cahiers d’Asie centrale, nos 21-22), IFEAC, 2013.
Chuvin P. (éd.), Les Arts de l’Asie centrale, Paris, Citadelles & Mazenod, 1999.
Foucher A., La Vieille Route de l’Inde de Bactres à Taxila, 2 vol., Paris, 1942-1947 (Mémoires de la DAFA, I).
Francfort H.-P. (dir.), Nomades et sédentaires en Asie centrale. Apports de l’archéologie et de l’ethnologie, actes du 3e colloque franco-soviétique sur l’archéologie de l’Asie centrale, Alma Ata, Kazakhstan, 17-26 octobre 1987, Paris, éditions du CNRS, 1990.
Gorshenina S., L’Invention de l’Asie centrale. Histoire du concept de la Tartarie à l’Eurasie, Genève, 2014.
Gorshenina S. et Rapin C., De Kaboul à Samarcande. Les archéologues en Asie centrale, 2e éd., Paris, Gallimard, coll. « Découvertes : archéologie », 2007.
Grenet F., « Maracanda/Samarkand, une métropole pré-mongole. Sources écrites et archéologie », Annales. Histoire, sciences sociales, nos 5-6, 2004, p. 1043-1067. URL : www.cairn.info/revue-annales-2004-5-page-1043.htm.
Hansen V., The Silk Road. A New History, Oxford, Oxford University Press, 2012.
Hopkirk P., Bouddhas et rôdeurs sur la Route de la soie, Paris, Arthaud, 1981.
La Vaissière É. de, Histoire des marchands sogdiens, Paris, Collège de France, Institut des hautes études chinoises, coll. « Bibliothèque de l’Institut des hautes études chinoises » (vol. 32), diffusion De Boccard, 2e éd., 2004.
Litvinskij B. A. et Altman Bromberg C. (éd.), The Archaeology and Art of Central Asia. Studies from the Former Soviet Union, Bloomfield Hills (Mich.), 1996 (Bulletin of the Asia Institute, no 8).
Litvinskij B. A., La Civilisation de l’Asie centrale antique, traduit du russe par Louis Vaysse, Rahden, Leidorf, 1998.
Lyonnet B., Prospections archéologiques en Bactriane orientale (1974-1978), vol. 2 : Céramique et peuplement du Chalcolithique à la conquête arabe, Paris, Éd. Recherche sur les civilisations, 1997.
Marshak B., Legends, Tales, and Fables in the Art of Sogdiana, New York, Bibliotheca Persica Press, 2002.
Rougemont G., Inscriptions grecques d’Iran et d’Asie centrale, Londres, 2012 (Corpus Inscriptionum Iranicarum, II.I).
Shafer E. H., The Golden Peaches of Samarkand. A Study of T’ang Exotics, Berkeley, University of California Press, 1963.
Staviskij B. Ja., La Bactriane sous les Kushans. Problèmes d’histoire et de culture, Paris, Maisonneuve, 1986.
Annexes
Notes
1 Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. 3 т., Москва-Ленинград, 1950-1953 (переиздание 1851г.) [Далее наиболее часто цитируемые источники приводятся в библиографии в конце текста].
2 Paris, A. Maisonneuve, 1900; переиздание: 1973.
3 Journal asiatique, série 11, no 7, janvier-février 1916, p. 111-123.
4 Loginov S.D. et Nikitin A.B., « Sasanian coins of the late 4th-7th centuries from Merv », Mesopotamia, no 28, 1993, p. 271-312, в частности стр. 274.
5 Васильков Я.В., Сорокина М.Ю. (изд.) Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991). Санкт-Петербург, 2003.
6 Ghirshman R., Iran. Parthes et Sassanides. Le Proche- et le Moyen-Orien ancien, Gallimard, coll. « L’Univers des formes », 1962.
7 Последнее исследование по данной теме с исторической библиографией: Lécuyot G., Bernard P., Francfort H.-P., Lyonnet B. et Martinez-Sève L., L’Habitat. Fouilles d’Aï Khanoum IX (Mémoires de la DAFA en Afghanistan, XXXIV), Paris, 2013.
8 Grenet F., « Regional interaction in Central Asia and Northwest India in the Kidarite and Hephtalite periods », in Nicholas Sims-Williams (éd.), Indo-Iranian Languages and Peoples, Oxford, Oxford University Press, 2002.
9 Grenet F., « Religious diversity among Sogdian merchants in sixth-century China: Zoroastrianism, Buddhism, Manichaeism, and Hinduism », Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East, Toronto, vol. 27, no 2, 2007, p. 463-478.
10 Comparetti M., La Vaissière É. de (éd.), Royal Naurūz in Samarkand. Proceedings of the conference held in Venice on the pre-Islamic paintings at Afrasiab, Pise/Rome, 2006.
11 Grenet F., « Iranian gods in Hindu garb: the Zoroastrian pantheon of the Bactrians and Sogdians, second-eighth centuries », Bulletin of the Asia Institute, no 20, 2010, p. 87-99.
12 Sims-Williams N., « Nouveaux documents sur l’histoire et la langue de la Bactriane », Comptes rendus de l’Académie des inscriptions et belles-lettres [abrégé ci-après CRAI], vol. 140, no 2, 1996, p. 633-654 ; idem, Bactrian Documents, 3 vol., Londres, 2007-2012 (Corpus Inscriptionum Iranicarum, II.VI). Архивные документы на согдийском языке, см.: В.А. Лившиц. Согдийская эпиграфика Средней Азии и Семиречья. Исследования. «Азиатика», Санкт-Петербург, Издательство СПбГУ, 2008.
13 Sims-Williams N., Bactrian Personal Names (Iranisches Personennamenbuch: Mitteliranische Personennamen, 7), Vienne, Austrian Academy of Sciences Press, 2010, номера № 438 и № 379.
14 Fei J., Zhou J. et Hou Y., « Circa A.D. 626 volcanic eruption, climatic cooling, and the collapse of the Eastern Turkic empire », Climatic Change, no 81, 2007, p. 469-475.
15 Bernard P., Besenval R. et Marquis Ph., « Du “mirage bactrien” aux réalités archéologiques : nouvelles fouilles de la Délégation archéologique française en Afghanistan (DAFA) à Bactres (2004-2005) », CRAI, 2006, p. 1175-1248.
16 Grenet F., « Découverte d’un relief sassanide dans le Nord de l’Afghanistan », CRAI, 2005, p. 115-134.
17 Grenet F., Podushkin A. et Sims-Williams N., « Les premiers monuments de la langue sogdienne : les inscriptions de Kultobe au Kazakhstan », CRAI, 2007, p. 1005-1034.
18 Kidd F. et Betts A. V. G., « Entre le fleuve et la steppe : nouvelles perspectives sur le Khorezm ancien », CRAI, 2010, p. 637-686.
Table des illustrations
![]() | |
---|---|
Titre | Рисунок 1. Татария в «Атласе Меркатора» |
Légende | Йодокус Хондиус младший. «Атлас или космографические рассуждения о сотворении мира», доска 139, 1613, Королевское географическое общество, Лондон. Инвентарный номер: S0011785. |
Crédits | © Royal Geographical Society, Londres. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-1.png |
Fichier | image/png, 4,0M |
![]() | |
Titre | Рисунок 2. Хефталитский царь Явуха (с. 490). |
Crédits | © F. Grenet et F. Ory, 2013. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-2.jpg |
Fichier | image/jpeg, 84k |
![]() | |
Titre | Рисунок 3. Доисламский замок Гяур-кала в Хорезме (II-I век до н.э.). |
Légende | Фотография 1930-х гг. (Ю.А.Рапопорт, Е.Е.Неразик и Л.М.Левина. В низовьях Окса и Яксарта. Москва, 2000, 26.) |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-3.jpg |
Fichier | image/jpeg, 256k |
![]() | |
Titre | Рисунок 4. Гимназия Ай-Ханума (заключительный этап постройки, середина второго века до н.э.). |
Crédits | © DAFA, 1975. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-4.jpg |
Fichier | image/jpeg, 204k |
![]() | |
Titre | Рисунок 5. Самарканд, Изображение послов (660). |
Légende | Деталь росписи южной стены: лошадь и утки, направляющиеся процессией в мавзолей предков короля. Сановники на верблюдах держат в руках жертвенные булавы. |
Crédits | © Франко-узбекская археологическая миссия в Согдиане, 1999. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-5.jpg |
Fichier | image/jpeg, 1,4M |
![]() | |
Titre | Рисунок 6. Пенджикент, деталь росписи о подвигах Ростама (740): сражение с драконом. |
Crédits | © B. Marshak, 1980. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-6.jpg |
Fichier | image/jpeg, 648k |
![]() | |
Titre | Рисунок 7. Бактрийский договор купли-продажи (документ J), датирован 518 г н.э. |
Légende | Система письма основана на греческой письменности. |
Crédits | © N. Sims-Williams, 1996. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-7.jpg |
Fichier | image/jpeg, 2,1M |
![]() | |
Titre | Рисунок 8. Чуразад, бактрийская Шахерезада (400-430). |
Crédits | © N. Sims-Williams, 2005. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-8.jpg |
Fichier | image/jpeg, 88k |
![]() | |
Titre | Рисунок 9. Сасанидский рельеф Раг-и Биби в Афганистане (250-270): Шапур I в погоне за носорогом. |
Légende | Фотография, сделанная в ходе научной экспедиции в 2004 г. |
Crédits | © F. Grenet et F. Ory, 2004. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-9.jpg |
Fichier | image/jpeg, 1,0M |
![]() | |
Titre | Рисунок 10. Пенджикент. Персики и дыни: сцена на банкете (740). |
Crédits | © B. Marshak, 1980. |
URL | http://books.openedition.org/cdf/docannexe/image/4101/img-10.jpg |
Fichier | image/jpeg, 1,8M |
Le texte et les autres éléments (illustrations, fichiers annexes importés) sont sous Licence OpenEdition Books, sauf mention contraire.